…Она не хотела этого. Да, сгоряча она пожелала ему смерти, но это были бездумные слова, сказанные скорее по привычке, и вот на тебе! Она сидит у окна, глотая антидепрессанты и запивая их настойкой валерьянки, и не знает, как жить дальше. Самой, что ли, шагнуть из открытого окна вслед за ним? Наверное, только страх физической боли остановил ее. Она любила себя и не могла допустить, что все закончится так ужасно. Тело на асфальте, толпа зевак, крестящиеся старушки… нет, это все не для нее. Она сидела и сидела, смотрела на солнечный закат и думала, ну зачем же он сделал это? Да, он всегда был сильнее ее, и уж точно не страх боли мог его остановить. В голове метались обрывки дня, навсегда изменившего ее жизнь. Обрывки разговоров, глупая ссора, накопившаяся за несколько лет безумная ярость, лопнувшее терпение… Ты никогда меня не ценила… Это полностью твоя проблема, я тебе в подруги не набивалась… Я все тебе отдал… А кто тебя просил все отдавать? Себе надо было оставить… За что?… Все, конец. Больше она ничего не помнила, лишь понимала, смутно осознавала, что она во всем виновата. Но почему он сделал это? Ведь он всегда был такой… Ну, такой уверенный, мужественный, что ли. Неужели сломался? Но почему? Они ссорились не в первый раз, бывало и похуже. Она думала об этом уже несколько суток без перерыва, почти без сна. Она боялась спать, потому что в снах к ней приходил он. Без упреков, без обвинений, он улыбался и, казалось, любил ее по-прежнему, а она не могла посмотреть ему в глаза. Солнце уже село, на улице зажглись фонари, на лавочках разместились влюбленные парочки. Не в силах больше на это смотреть, она решила напиться, чтобы поспать ночью, а завтра мучаться похмельем. Может, хоть это отвлечет ее от постоянных мыслей «почему?». В баре стояла бутылка хорошего коньяка. Через полчаса было уже полбутылки, а еще через полчаса она подняла последний бокал и выпила одним махом, с горечью подумав, что даже после смерти он вмешивается в ее жизнь. Нагло и бесцеремонно, как это было всегда. Ведь это из-за него она, как последняя алкоголичка, выпила целую бутылку коньяка, даже не ощутив его вкуса, выпила, как будто это вода из-под крана, а не крепкий спиртной напиток. И даже реакция организма на этот коньяк была, как у алкоголика с двадцатилетним стажем: ровным счетом никакой. Странно, ведь раньше даже от пары глотков красного вина ей весело, поэтому она практически никогда не пила. А сейчас стало только больнее, мучительнее. С пугающей отчетливостью вновь пришла мысль, что она виновата в его смерти. Ну зачем, зачем он прыгнул из окна? Он мучил ее своей любовью и теперь будет мучить своей смертью. Любовь и смерть… Звучит, как название пошлого романчика… Вся жизнь – такой романчик, ничего больше, и то… Любви-то этой не было, была лишь назойливость… назойливость, наглость, надоедливость… все слова на «н»… что еще? А, ненависть… Была ли ненависть? Нет, наверное, ведь в самом деле нет… а он так отомстил… К чему это? Ах да, он умер… виновата… виновата. Опьянение пришло как-то в один момент, мысли смешались, в висках стучало одно слово: «виновата, виновата, виновата». Туман обволакивал ее сознание, наступало спасительное забытье. Ей хотелось остаться одной, совсем одной на этом свете, без прошлого и без будущего, без окружающих злорадных глаз. Ей всегда все завидовали, хотя она совсем не понимала, почему. А теперь все радовались и не упускали возможности напомнить ей, что она виновата, виновата, виновата… Как жить? Как жить без него? Сквозь громадное чувство вины пробивалось легкое сожаление о том, что никогда больше она не увидит его, не услышит его веселый голос, никогда этого больше не будет. Никогда! По ее щеке скатилась слеза – первая за последние пару дней. Почему - то она не плакала, когда узнала о его смерти, не плакала и потом. Слезы вообще были ей не свойственны. Но сейчас из глаз выкатывалась одна соленая капелька за другой, все быстрее и быстрее, пока не превратились в сплошной поток. Ну зачем, зачем, ведь все могло быть иначе! Вместе со слезами уходила душевная боль, оставалась лишь пустота, выжженная пустыня в том месте, где раньше было сердце
